Приходили к Обедне пораньше,
С узелками, где чисто бельё,
Оставляя родимую пашню,
Огород и пустое жильё.

Быстро начиналась Служба
И кадилом освящался Храм.
Разом всё пустое и ненужное
Исчезало. И к горячим лбам

Прилагались сложенные пальцы,
Знаменья вычерчивая крест.
И на исповедь тянулись к Старцам,
Понимая, в них ведь что-то есть.

Причащались. И Благословение
Получая, как священный дар,
Шли домой, и ласковое пение
Было сладко сердцу, как нектар.

Жили. Бога не гневили.
В бедности, но в чистой простоте.
Но однажды утром всё забыли.
Взяли ружья братья во Христе.

В монастырский двор, как воры,
С шумом ворвались они тогда,
И игумну выстрелили в голову,
Божий страх утратив навсегда.

Сгрудили монахов. И прикладами
Повели за стены на расстрел.
Как деревья срубленные падали,
Мои братья! И не захотел

Ни один из них избегнуть доли.
И в молчании принимая смерть,
Крест нательный, защитив ладонями,
Все старались в небо посмотреть.

Убиенных потопили в реченьке
И пошли с обедни по домам.
Напились. И только поздно вечером
Выпустили жён. А сами – в хлам.

И завыли в голос бабы с детками,
Тех монахов, помня имена.
Ночью с дочерьми и малолетками
Всех отпели до утра тогда.

Нынче снова монастырь отстроился.
Молодых насельников приют.
Бабки у стены усердно молятся:
«Может, этих всё же не убьют?»

23 апреля 1998 г.